Альфред Брем о животных Казахстана

После экспедиции Александра Гумбольта в 1829 году, весной 1876 года в степи появился еще один знаменитый немецкий натуралист, автор зоологического бестселлера "Жизнь животных" – Альфред Брем.

Перемены в Степи

За полвека в этой части Внутренней Азии произошли разительные перемены. Все земли вошли в состав Российской Империи, и путешествие по ним перестало нести отпечаток экстремального предприятия, превратившись в банальную поездку по «почтовому тракту», через пикеты и станции с трактирами, постоялыми дворами и переменами лошадей (или верблюдов). Однако места эти, в европейском восприятии, оставались ещё малоизученными и экзотичными, а потому очень привлекательными для затраты средств и сил. А того и другого требовалось немало. Несмотря на появление бесхитростной инфраструктуры, расстояния в степи не стали ближе. Не изменился и климат с его вызывающей континентальностью и ординарной непредсказуемостью. Поездка немцев по Сибири и Казахстану носила название экспедиции. По сути - так это и было. Но по характеру передвижения поездку эту можно скорее отнести к жанру полноценного научного туризма.

Спутники и попутчики

Альфред Брем (1829 – 1884) был не главным и не единственным участником (хотя и наиболее знаковым персонажем) экспедиции, снаряженной при содействии Бременского географического общества и проходившей под патронажем графа Карла фон Вальдбург- Цейль-Траухбурга. Сам ученый граф, обучавшийся в лесной и сельскохозяйственной академии, а также Лейпцигском университете, занимался по ходу сбором гербария и начальствовал постольку-поскольку.

Официальным руководителем экспедиции считался Отто Финш (1839 – 1917), ещё один приметный немецкий зоолог, прославившийся многолетним изучением попугаев на островах Тихого океана. А финансировал экспедицию знаменитый русский купец-меценат Александр Сибиряков. Выложивший на нее 20 000 марок.

Ещё экспедицию сопровождал сановитый краевед и исследователь Внутренней Азии Владимир Полторацкий – тогдашний губернатор Семипалатинской области. Со своей супругой Любовью Полторацкой, также имевшей известность в научных кругах благодаря своим работам в географии и этнографии, он сопутствовал немцам в пределах «своей» области.

Маршрут. Степь, да степь кругом!

По территории современного Казахстана маршрут проходил в пределах двух тогдашних областей – Семипалатинской и Семиреченской. Алтай, Зайсан, Тарбагатай, Алаколь, Джунгарский Алатау. Дальше Лепсинска Брем не заезжал.

Большая часть проезженных верст пришлась на степные просторы. Но вблизи степь оказалась вовсе не такой однообразной, какой она виделась из Германии. Сравнивая увиденные картинки степи и ландшафты, оставленные на родине, Брем писал: «Было бы несправедливо утверждать, что степь вовсе лишена привлекательных и даже величественных пейзажей. Северогерманская равнина безотраднее и однообразнее, нежели степь… Растительный мир степи очень богат видами, гораздо богаче, чем обыкновенно полагают и чем думал я сам, не будучи знаком с действительностью.» Надо сказать, что немцам повезло со временем года. Степная весна даже местных редко оставляет равнодушным. Чего уж говорить о гостях: «Весна может казаться могущественнее в тропических странах, но нигде она не производит такого чарующего действия, как в степи, где она одна стоит лета, осени и зимы… Вместе с растительной жизнью весна пробуждает и животную жизнь степи… Немногие свойственные ей виды животных появляются в большом количестве и повсюду, так что невольно бросаются в глаза.»

Натуралистам повезло и с эпохой визита. В конце XIX века природа Казахстана была куда более насыщенной всяческой живностью. Вот характерное наблюдение автора «Жизни животных»: «Когда мы 3 июня 1876 года проезжали, между Зайсанским озером и Алтаем, по пустынной степи, … мы встретили в течении утра не менее пятнадцати куланов». Не случайно, что в короткий срок экспедиция собрала довольно значительную коллекцию млекопитающих, земноводных (150 экземпляров) и рыб (400 экземпляров). А особенно – птиц, в Германию было увезено 560 тушек. Кроме того добычей учёных стали тысячи насекомых, масса минералов, горных пород, листы с засушенными растениями и даже предметы быта казахского населения. Все это стало экспонатами многочисленных выставок, организованных по прибытии на родину. А позже пополнило экспозиции многих европейских музеев. (Возможно, что-то храниться там и поныне!)

Брем про казахов: «Благоприятное впечатление на беспристрастного наблюдателя»

Зачарованный (и очарованный) свободной жизнью степняков, Альфред Брем, постоянно отвлекался от наблюдений за природой, переключая внимание на людей. О чём красноречиво свидетельствуют его записки, быть может, не столь ценные научными сведениями, сколь яркими описаниями жизни казахов Семипалатинской и Семиреченской области.Вот лишь некоторые характерные пассажи Брема о казахах (в то время неправильно именовавшихся «киргизами»):

«Киргизы – настоящий народ наездников: без лошади их нельзя и представить себе; они вырастают вместе с жеребятами и живут каждый со своим конем неразлучно до самой его смерти.»

«У киргизского охотника смелость соединяется с выносливостью. Он выказывает замечательную способность не только в езде, но и в искусстве подстерегать и выслеживать дичь.»

«Много выше физического киргиз ценит умственный труд. Его подвижный и живой ум требует постоянной пищи; он любит не только легкие, но и серьезные развлечения всякого рода…»

«Легко понять, что у таких людей певцы и рассказчики пользуются большим уважением. В этом отношении все они равны между собой – богатые и бедные, знатные и простые, образованные и необразованные. Их звучный, хотя и жёсткий язык … необыкновенно выразителен.»

«Сознание силы и проворства, ловкости в верховой езде и охоте, поэтического дара и умственной подвижности вообще, чувство самостоятельности и свободы, какое вызывает широкая степь, сообщает внешности киргиза уверенность и достоинство.

«Поэтому на беспристрастного наблюдателя он производит благоприятное впечатление, в особенности, когда узнаешь его ближе. Это испытал я сам, и такое же мнение высказывают русские, находившиеся в долголетних сношениях с киргизами.»

Казахи про Брема: «Огромный нос!»

У нас редко бывает возможность узнать противоположное мнение – а что думают герои путевых очерках об авторах? Какими видят местные жители путешественников? В случае с Бремом пробел можно чуть подвосполнить, что и сделал Владимир Проскурин – известный казахстанский краевед, обосновавшийся в Германии. Ему слово:«В памяти жителей края немецкий охотник остался в прозвищах «Улькен-немес» («Большой немец») или «Зор-мурын» («Огромный нос»). Брэм любил переводить «степные рапсодии» в собственном изложении, читал собравшимся вокруг аульчанам «Фауста»…»

Нос Брема производил впечатление на только на аульчан – вот характеристика принадлежащая омскому краеведу своего времени Ивану Словцову: «…Здоровенный, лет сорока семи, немчура с прямыми, зачёсанными назад, как у молодого дьячка, волосами, постриженными в кружок, и с огромным, необыкновенной величины носом; живой, энергичный, шутник и балагур…»

Дался всем этот нос!

Вместо эпилога. Преображение души

Очерки Альфреда Брема о казахстанских степях и их обитателях можно отнести к самым поэтичным произведениям жанра. Любопытно, что эти восторженные и романтичные строки написаны человеком, который изначально вовсе не отличался гуманизмом, политкорректностью и комплиментарностью. Достаточно припомнить его первое, «суданское» путешествие, в котором молодой немец не расставался с любимой плёткой из шкуры бегемота, с помощью которой он любил «аргументировать» свои разговоры с чернокожими африканцами.

Но… Кто старое помянет! Настоящие путешествия тем и важны, что каждый раз возвращаясь домой, человек каждый раз возвращается обновленным и измененным, с багажом новых знаний и преображенной душой. А если этого не происходит – значит и не было никакого путешествия. Была лишь трата времени, сил и средств!